– Я тоже хороша… Выловила Соню в Потоке в первый же день, а следующую встречу не назначила. Как теперь предупредить…

– Так давай назначим, – оживился он. – Соня пользуется интернетом? Электронной почтой, социальными сетями?

– Не знаю… Наверное.

– Не парься, найду!

Влад потянулся к рюкзаку, достал планшет с залапанным экраном и заботливо протер рукавом. Я придвинулась ближе и заглянула ему через плечо. Пальцы Влада летали по дисплею, листая страницы, открывая вкладки, набирая текст с такой скоростью, что я не успевала рассмотреть буквы. Хоть бы нашел, хоть бы нашел…

– Ага! – победно выкрикнул Влад. – Нашел. Она?

С фотографии четырехлетней давности улыбалась Соня – на детской качели, с букетом цветов и плюшевым медведем. Ветер трепал ее волосы, сползшая бретелька топа расчерчивала локоть тонкой алой полоской.

– Она, да… – выдавила я. Прекрасно помнила тот Сонин двадцать пятый день рождения. Шумный праздник, стоивший ей недели головной боли, море цветов. И ту прогулку после – по парку, вдвоем.

– Диктуй послание! – Влад азартно потер руки.

– Напиши про полицию. Я им сказала, что она была не в Совете, а в благотворительном фонде «Идеальный мир» из-за их программы помощи людям с психическими расстройствами. И еще нам надо встретиться в Потоке, ночью, на ее любимом месте у водопада.

– Лейка, ну ты что! – возмутился он и быстро замолотил по клавиатуре. – Чему мы с Артемом тебя учили? Наверняка за вами следят, аккаунты взломать несложно. Готово!

Сообщение было кратким, емким и непринужденным, будто он обсуждал с Соней и без того известные ей вещи.

– Центр – Юстасу, – пробормотала я.

– Теперь ждем. Как прочитает, я замечу и сообщу тебе.

Увы, она не ответила ни через пять минут, ни через десять, ни через пятнадцать. Даже не появилось в этом самом онлайне. А потом Влад убежал на работу. Я проводила его до крыльца, бестолково постояла на пороге, глядя ему вслед и чувствуя, как промозглый ветер начинает пробирать до костей. Хотелось кофе. Горячего, крепкого, с пенкой. Я захлопнула дверь и пошла на кухню. Со вчерашнего вечера здесь ничего не изменилось – те же следы кулинарного побоища, та же гора посуды в раковине, та же кастрюля с окаменевшим здоровьем на плите. Видимо, Нина уволила не только повара, но и домработницу. Опять… Суровые тетки, похожие друг на друга как близнецы, менялись с такой скоростью, что я не успевала запоминать их имена. Кофе не было. Никакого. Ни молотого, ни в зернах, ни растворимого. В пустом шкафчике валялась банка из-под чая и пара смятых пакетов с обломками печенья. Не поверив своим глазам, я открыла соседнюю дверцу: одинокая пачка овсяных хлопьев, наверное, для здоровой каши, и две грязных чашки с остатками заварки. Что за… После тщательной ревизии я сделала два вывода: во-первых, продуктов нет от слова совсем, а во-вторых, если я не возьму готовку в свои руки – мы все умрем от голода.

Отмыв кухню, я вернулась в свою комнату, достала из комода блокнот, уже растерявший половину листов, и старый школьный пенал, похожий на плоскую коробочку. Бабушкин. Она подарила мне его давно, когда я пошла в школу. Особый пенал, предмет тайной зависти первого «Б» класса – ни у кого не было такого. Не современное поролоновое чудище, а очень удобный, пластмассовый, белый, с розовой откидной крышечкой, на которой уместились маленькие счеты и игрушечные часы. В трех нижних секциях аккуратно лежали ручки, карандаши и полосатая стирательная резинка. Ничего не пачкалось, не смешивалось и не каталось…

Зажатая между пальцев ручка, чистый лист, сероватый, в крупную клетку. Итак, что нужно купить из продуктов. В первую очередь – кофе. Кончик стержня беспомощно мазнул по бумаге, оставив едва заметную вмятину. Я потрясла ручку и принялась старательно черкать в уголке. Распишется, никуда не денется. Беспорядочные зигзаги, царапины, штрихи. Я надавила сильнее, будто на автопилоте вывела круг. Незамкнутый, с завитушкой волны внутри. Смутно знакомый… Точно, символ с песка в первородном мире. Шестой. Ничейный. В ушах тонко зазвенело, к горлу подкатила тошнота. Пальцы дрогнули и нарисовали этот знак снова, еще один, и еще. В ряд. Потемнело, блокнот расплылся грязным пятном. Резко запахло чернилами, словно их был разлит океан, к горлу подкатила тошнота. Следом – безысходность, привкус сомнений. И тишина.

…молчание царапает, в руках догорает свеча, смотрю на нее, не поднимая глаз. Все сказано, все решено. Обратного пути нет.

– Ты будешь жалеть, – наконец доносится голос.

Он прав. Знаю, чувствую. Это цена. И я ее заплачу…

Захлестнуло тоской. Горькой, беспросветной, такой настоящей! Я через силу вдохнула, судорожно смяла лист. Отброшенная ручка, клочки, обрывки… Всюду: безобразные, мелкие, ни буковки не разберешь. И отлично! Но бардак… Я сползла со стула на ковер, усыпанный остатками несчастного блокнота. Что сейчас со мной было?.. Видение из прошлого? Наверняка Хранитель с его мистическими прикосновениями постарался. До сих пор аукается, только спровоцируй чем-нибудь. Ясно одно – эти знаки лучше не трогать. Не рисовать, не представлять, даже не думать о них! В конце концов, я понятия не имею, зачем они нужны.

В ванной я долго плескала в лицо ледяной водой, пока не замерзли руки, потом проскользнула обратно в свою комнату. Из детской Артема доносился монотонный бубнеж – шло очередное занятие, по коридору дробно простучали каблучки, раздался смех – Арина вернулась из школы. У Нины было тихо. Дом жил своей жизнью, и плевать ему было на меня и на мои проблемы. Обставленные в стиле родной квартиры двенадцать метров отдавали фальшивым уютом, бедными родственниками казались тяжелые шторы с ламбрекеном, бабушкин резной комодик для рукоделия и музыкальная шкатулка с балериной. Я завела ее на полный оборот – сама не знаю зачем, и под знакомый перезвон прилегла на застеленную кровать. К черту список, к черту покупки и готовку. Не я здесь хозяйка, и не моя это семья. Меня лишь терпят, пока я нужна Артему. Пока нужна, а что потом – неизвестно.

Мысли вертелись по кругу вместе с тоненькой фигуркой балерины, рядом с подушкой упорно молчал телефон. Не могу больше… Устала…

Мне снился холод. Густой, колючий, неотвратимый. Тысячи острых снежинок облепили со всех сторон, кусались, врезались под кожу, проникая все глубже, метя в самое сердце. Казалось, должно быть больно, но нет. Чувства словно притупились, замерзли вместе со мной. Не было ничего, даже страха. И вокруг только снег – белый и бесконечный. Неумолимый в своем мощном натиске. Он падал, а я тонула, тонула… Еще немного – и растворилась бы в нем без остатка, вся. Что-то удерживало. Мешало. То ли ощущение твердой земли под ногами, то ли теплота объятий. Крепких, цеплючих. В носу защекотало, я чихнула и проснулась окончательно.

Открыв глаза, увидела улыбку. Прикрытые веки с пушистыми ресницами, россыпь веснушек на носу. Рыжие, модно нечесаные вихры лезли мне в лицо, маленькая рука ремнем безопасности придавливала к кровати. Артем заворочался, уткнулся лбом мне в плечо.